Фантастика и футурология. Книга 1
Автор: Станислав Лем / Издательство: АСТ, Хранитель
Жанр книги: Философия
ISBN: 978-5-17-043362-9, 978-5-17-013862-3, 978-5-9762-3041-5, 978-5-9762-5125-0
Город издания: Москва
Структуры II. Мир литературного произведения Эпистемология фантастики{3} 9. Поиски парадигм
-
Часть 3
-
В этом плане как идея научно-фантастического повествования сразу напрашивается печальный гротеск, описывающий муки человека, безуспешно пытающегося сделать ближним своим какую-нибудь пакость. Интуитивно можно догадаться, что невидимые барьеры, встроенные в окружающую среду и задерживающие зло, станут вызовом человеческой изобретательности и хорошо известному человеческому коварству, проявляющемуся storeauto.ru в стремлении к тому, что запрещено или что труднее всего осуществить.
Мы говорим здесь о синтетическом, то есть о технически воплощенном суррогате культуры потому, что прогресс технологической акселерации сопровождается, как мы уже успели убедиться, более быстрой девальвацией традиционных культурных ценностей, чем образование на месте прежних, анахроничных, новых приоритетов. Социологическая фантазия стала в настоящее время настолько скудной и односторонней в своих оценках, что любые прогнозы о возможном отчуждении некоторых свойственных человеку прав воспринимаются негативно и как угроза, нависшая над человечеством. В то же время бесчисленные институты, которые (непреднамеренно) создал человек в ходе социальной эволюции, начиная с семьи с обособленными надличностными правами и взаимосвязями, которые действительно ограничивают личность в свободе действий, но одновременно дают ей внешнюю опору и представляют возможность сыграть определенные роли на сцене жизни, например, роль отца, матери, ребенка, друга, соперника, опекуна и т. п. С того момента, когда внутренние институциональные связи такого рода внезапно ослабевают под влиянием техногенных перемен, можно их заменить «заботливым попечительством», которое будет возложено на окружающую среду, освободив сознание человека. Такая концепция, естественно, вызывает у нас отрицательную реакцию и даже страх, что выражается в пожимании плечами или в насмешке. Но только потому, что мы оцениваем эту технически экстернализированную социальную этику с позиций нашего этноцентризма, она кажется нам настолько же бессмысленной, смешной и «дикой», как любой обычай стародавней культуры, совершенно чуждый нашему пониманию цивилизации. Именно поэтому сознание прежде всего рисует картины технологического рабства, слежки за человеком «интеллектуальной» окружающей среды, компьютерных цепей, сковавших свободу, или — в более гротесковой версии — каких-то квартир и домашних аппаратов, насильно принуждающих своих пользователей только к добродетели. Но технология синтетической культуры может быть намного более сложной и рафинированной, а последствия ее функционирования могут быть настолько скрытными и неуловимыми, что никто не сможет понять, препятствует или нет техноэтически запрограммированная среда своими тщетно замаскированными маневрами совершить ему плохой поступок и причинить кому-нибудь зло. Исходя из современной ситуации, наиболее интересной была бы беллетризация этой тематики, опирающаяся на такие великие образцы, которые дал Достоевский, и ментальность «Человека из подполья» могла бы стать парадигмой героя, оказавшегося в цивилизации, заботливо защищающей права личности. Не нужно следовать по исторически проложенной колее и представлять себе механических ангелов-хранителей, механических «исповедников», механических «Больших Братьев» и т. п. Во-первых, любые инновации всегда вызывали сопротивление, чтобы уберечь детей от спасительных прививок, их раньше прятали в лесах. Во-вторых, всегда можно вопреки общим интересам исказить техническую концепцию или злоупотребить ею. Наконец, в-третьих, не следует отождествлять понятия «интеллектуальной» среды и ее характеристик как «этического фильтра» с какой-либо персонификацией, то есть думать, что опеку над обитателями синтетической цивилизации и культуры возьмут на себя какие-то механические индивидуумы. Среда должна остаться совершенно внеличностной, но стать разумной. Мы не имеем в виду нож, который, когда мы возьмем его в руки, вежливо объяснит нам, как нехорошо мы поступим, если зарежем соседа, как барана, или кровать, которая будет преподавать нам, пока мы отдыхаем, уроки нравственности. Это карикатуры пригодные разве что для детской сказки. Минимально этически запрограммированная среда может быть совершенно глухой и немой, однако функционировать так же исправно, как фильтры, очищающие питьевую воду. Манипулирование сознанием, вторжение в личную жизнь, ставшее возможным после формирования всемирной компьютерной сети, — это не фиктивная, а реальная угроза именно потому, что программированием этих универсальных машин могут заниматься даже недобросовестные люди. Однако когда от зиготы, а не компьютера зависит синтез культуры, то обращение запрограммированной всеобщей пользы во всеобщий вред так же невозможно, как принудить зиготу бабочки-белянки, чтобы из нее получился страус или кит. Можно, наверное, написать не одну книгу о синтетической культуре, и одна половина из них будет благожелательной по отношению к этому феномену, а другая резко критической{5}.
2. Допустим, будет открыт новый тип эквивалента в физике. В настоящее время известно, что материя и энергия взаимно эквивалентны, так как и материя, и энергия обладают массой и могут переходить из одного состояния в другое. Теперь окажется, что информация тоже обладает массой. Происходит, к примеру, открытие, что очень большие компьютеры, работающие в течение долгого времени, показывают микроскопический прирост массы. Экстраполируя от этого открытия, мы наконец разрешаем загадку, почему Вселенная образовалась в результате взрыва, а также каким творческим методом воспользовался для этого Господь Бог. Он, очевидно, посчитал от бесконечности до нуля. Когда дошел до нуля, то информация, преодолев критический порог, одним махом превратилась в материю проатома, из которого образовался Космос.
-